"Хочется содрать с себя свое тело, как колготки". Жизнь с расстройством пищевого поведения
«Когда все вокруг говорили, что я анорексичка, я смеялась. Но потом заметила, что если прибавляю 200 граммов, у меня начинаются истерики».
«Я не могу купить хлеб и есть его на завтрак, обед и ужин. Я съем сразу и снова пойду в магазин. Еда — это как бальзам».
«Если я набираю вес, то чувствую себя человеком второго сорта».
Люди, которые это говорят, годами живут или жили с расстройством пищевого поведения (РПП). Чаще ему подвержены девушки, и начинается оно в подростковом возрасте. Точной статистики в России по РПП нет — мы даже не можем сказать, сколько людей с ним сталкивается. Ясно одно — им всем нужна помощь. И мало кто может ее оказать.
«Врач спросила: «Зачем вы вызываете рвоту?»
«Я прихожу на каток, и мне говорят: «Сейчас под тобой лед провалится». А когда иду по улице, мне в спину кричат: «Жирная корова, страшная свинья, похудей». Марине 27, ее рост — 1 метр 68 сантиметров, она носит 50–52-й размер и последние три года живет с булимией. Время от времени она съедает очень много еды за раз («заказываю на дом пиццу, роллы и так далее»), а потом идет в туалет и вызывает рвоту. Марина живет не в столице, но в крупном городе: «Это не глухая деревня, где есть три врача и все — стоматологи». Но где и как ей лечиться, она не знает.
Несколько лет назад после психологической травмы у Марины развилась эпилепсия. Врач назначил ей препарат, от которого очень часто набирают вес, — это четко прописанная в инструкции «побочка». На нем девушка сильно поправилась. Потом из-за проблем со щитовидкой ей прописали жесткий диетический стол — только овощи и рыба в ограниченных количествах. К этому времени вес превысил 95 килограммов, но диета помогла скинуть около десяти. А потом начались срывы.
«Я просто ела и ела. Мне было стыдно: я же и так крупная. Я думала: оказывается, не миф, что люди толстеют, потому что просто много едят». В первый раз она опорожнила желудок, потому что «это был естественный выход — просто стало плохо от еды». А дальше это стало происходить по несколько раз в день. Болел желудок, сохла кожа.
Все это время Марина ходила по врачам — у нее было (и есть) много проблем со здоровьем. Она посещала только частные клиники, платила по 2 тыс. рублей за прием и везде слышала «вам надо похудеть». Поэтому никому из них она не решалась рассказать, что с ней происходит. Только найдя психолога, который не стал «заставлять худеть», Марина сумела рассказать о своей главной проблеме. Сейчас приступы «очищений» случаются уже не так часто. Обычно она просто переедает.
Марина уже понимает: то, что с ней происходит, — не слабость, не неумение себя контролировать, а болезнь. Но иногда это приходится объяснять другим. «Однажды я рассказала об этом врачу-гинекологу, и она спросила: «Зачем вы вызываете рвоту?» Я говорю: «Вы сейчас меня спрашиваете, зачем я болею булимией. А если б я заболела гриппом, вы бы спрашивали — зачем?»
«Это просто некое расстройство!»
Марина так и не отправилась лечиться к хорошему психиатру — говорит, что своем городе она такого не нашла. Аня тоже не нашла, хотя и живет в Москве. У нее булимия уже несколько лет, она безуспешно лечилась в одной из столичных клиник, и однажды из-за частых вызываний рвоты у нее засорился унитаз: «Когда сантехник вытаскивал хлебные мякиши, он решил, что это пластилин». Но государственных психиатрических больниц она боится: «Поставят на учет». А тратить деньги на частную клинику не хочет: «Я делаю выбор в пользу учебы». Аня вроде бы признает, что больна, но все равно говорит: «У меня же не шизофрения. Это просто некое расстройство!»
Вообще-то от «некоего расстройства», к которому многие относятся несерьезно, можно умереть. «У тех, кто не излечивается в течение десяти лет, выживаемость около 78%. У тех, кто в течение 20, — около 63%», — говорит Анна Коршунова, руководитель Центра изучения расстройств пищевого поведения (ЦИРПП), врач-психиатр, врач-психотерапевт, диетолог.
Аня и Марина говорят, что одной из отправных точек их болезни стало отношение общества к полным людям: они так боялись набрать вес, что предпочитали «очищаться». Анна Коршунова уверяет: какой-то одной причины у РПП нет.
Самые распространенные виды РПП — это булимия и анорексия (при ней человек сильно ограничивает себя в пище). Есть еще компульсивное переедание, при котором навязчивые фантазии о еде заканчиваются только после приступа обжорства (и лишь на недолгое время). Общее здесь одно: любой вид РПП начинается с головы. С чувства, что с вами что-то не так, вы недостаточно хороши — внешне или внутренне. Что вам с собой плохо и неуютно. И это напряжение становится настолько сильным, что избавиться от него надо прямо сейчас, в эту минуту.
Кто-то из-за такого напряжения начнет пить, кто-то — принимать наркотики. А кто-то придет к нездоровым отношениям с едой. «Ограничение себя в еде успокаивает, потому что гормоны надпочечников выбрасываются в кровь. Это так называемая голодная эйфория, — говорит Коршунова. — То же самое с перееданием и рвотой: пока я ем, не испытываю внутреннего напряжения, а потом рвота приносит облегчение». Отличить анорексию, булимию и компульсивное переедание от простых «я на диете», «я переел до тошноты» и «я целую неделю мечтаю об оливье» просто. Пока вы здоровы, вы можете работать, общаться с друзьями и вообще думать о чем-то кроме еды. При патологии мысли о еде захватывают, и человек способен сбежать с работы, чтобы поесть. «Пациенты с булимией могут достать еду из помойки, — объясняет Анна Коршунова, — или украсть продукты, потому что денег просто нет, а переесть — надо». Здоровый человек такого делать не станет.
«Если еды не оставалось, я ела бумагу»
«Весь день строился на еде: один прием пищи, другой, следующий. Вот я легла спать, думаю: проснусь — поем. На завтрак я съедала овсянку на воде из 30 граммов крупы с ложкой меда. Потом перекус — 15 граммов орешков. Обед — 100 граммов вареной курицы или рыбы и 70 граммов овощного салата без заправки, даже соль класть боялась. А вечером — кефир с имбирем, красным перцем и корицей. Все удивлялись, как это вообще можно пить».
«Я покупала четыре пончика, десять булочек, четыре упаковки попкорна, несколько пачек разного печенья по 400 граммов, восемь плиток шоколада, пять чебуреков и несколько пачек замороженных наггетсов. Несколько пачек конфет, зефира, печенья. И все это могла съесть за полчаса, а потом снова шла в магазин».
Эти слова принадлежат одному человеку. Ксении 20 лет, проблемы с едой у нее начались примерно в 15. Она весила 80 килограммов при росте 165 сантиметров, ее травили в школе, и она начала худеть. То сбрасывала вес до 42 килограммов, считая каждый грамм еды, то начинала срываться — переедать и вызывать рвоту. И постоянно думала о том, как она выглядит со стороны.
Про анорексию и булимию часто говорят, что это «сестры-близнецы». «На мой взгляд, это одна и та же болезнь. Просто на разных ее этапах можно продиагностировать то одно, то другое», — считает Анна Коршунова. «У этих болезней одна основа, но разные проявления, — добавляет Никита Чернов, психолог, заведующий отделением психотерапевтической помощи и социальной реабилитации ПКБ №1 им. Н.А. Алексеева. — И одна может перетекать в другую».
При булимии человека преследуют навязчивые мысли о еде. При анорексии — страх перед едой и необходимость быть нездорово худым. Это не из-за нелюбви к себе — просто человек уверен, что он может быть здоров и красив только при небольшом весе. Иногда при анорексии люди также занимаются «очищением» организма, чтобы вес уходил быстрее. Часто — при помощи лекарственных препаратов. Результат всего этого — короткий сон, постоянный холод, шелушащаяся кожа и выпадение волос. На коже волосы при этом растут — так организм пытается согреться. Снижается плотность костной ткани — настолько, что человек может сломать руку, просто подняв сумку. «Ее плотность можно добрать до определенного возраста, — говорит Коршунова. — То есть если в 13–15 лет (а обычно заболевают в эти годы) пациент ее недобрал, у него на всю жизнь останутся хрупкие кости. Анорексию он вылечит, а руки будет ломать и в 40 лет». «Это — самое опасное для жизни психическое заболевание, — добавляет Никита Чернов. — По статистике, в разных странах из-за его последствий умирают от 5% до 20% заболевших». Чаще всего — из-за сердечно-сосудистых нарушений.
Ксения выросла в Сибири. Когда она впервые начала ограничивать себя в еде, родители «возмущались и ругались». В 42 килограмма девушка врала им, что весит на 10 килограммов больше, потому что хотела похудеть еще. Она не знает, сколько хотела весить: «Мне просто нужно было, чтобы уменьшалась цифра на весах». Впервые она сорвалась на мороженом: попробовала «один рожок» и в итоге съела несколько килограммов пломбира, шоколада, конфет и печенья. Так начались приступы переедания. Через какое-то время Ксения переехала в Москву учиться и за два месяца набрала 20 килограммов.
Когда Ксения поняла, что не справится сама, она стала искать помощь. Нашла Центр изучения расстройств пищевого поведения и убедила родителей устроить ее в стационар. Правда, ложилась она туда трижды: первые два раза «болезнь побеждала» и девушка уходила через десять дней, возвращаясь к похудениям и перееданиям. На третий раз она осталась в ЦИРПП на полтора месяца, и это помогло. Уже около года Ксения ест все что хочет. Без срывов, но и без запретов. Какой у нее сейчас вес, она не знает. «Я не взвешивалась очень давно, — говорит она. — Нет такой потребности».
«Болен — иди к врачу!»
Наташа тоже не знает, сколько она весит. У нее дома нет ни весов, ни сантиметра. Но по другой причине: ей страшно узнавать эти цифры. Наташа настолько боится растолстеть, что иногда в зачатке рвет отношения с мужчинами: «Партнер питается как человек со здоровой самооценкой и хочет накормить меня. А мне лучше быть одной, чем расползтись киселем в отношениях».
Наташа тоже то сидела на яблоках и йогуртах, то отъедалась пиццей и шоколадом, и так — 14 лет. Недавно ей поставили диагноз — биполярное аффективное расстройство. Как правило, при нем чередуются состояния депрессии и мании (в мании человек испытывает возбуждение и приливы энергии). Наташа говорит, что в периоды депрессии она много ест и спит, а в периоды мании — худеет, потому что энергии и без еды в избытке. Сейчас врач назначил ей препараты, и компульсивы прекратились.
Как объясняет Анна Коршунова, исследования показывают, что некоторые формы биполярного расстройства и правда проявляются перееданиями. Правда, у Наташи есть еще и характерное для людей с РПП неприятие собственного тела: «Иногда мне хочется содрать с себя свое тело, как колготки. Избавиться от него. Оно какое-то чужеродное».
Если вы ненавидите свое тело, а еда стала для вас чем-то куда большим, чем еда, не надо гадать, что происходит именно с вами. «Болен — иди к врачу! — говорит Анна Коршунова. — Любой врач-психиатр лучше, чем «я сама что-то посмотрю, почитаю».
Правильное лечение РПП — это сочетание работы психиатра, психотерапевта, диетолога и терапевта-реаниматолога (потому что на запущенных стадиях могут быть разные осложнения). До недавнего времени ЦИРПП был единственным в России местом, где работала такая система. Но это — частное, а значит, платное учреждение, и лечиться здесь может позволить себе не каждый. В феврале этого года в Москве на базе ПКБ №1 им. Н.А. Алексеева открылся первый в нашей стране государственный центр для лечения таких расстройств. Для москвичей он бесплатный, для жителей регионов — нет. «Мы надеемся, что со временем у нас будут открываться филиалы, — говорит заведующая клиникой врач-психиатр Людмила Сатьянова. — Нам звонят люди из разных регионов. Я говорю им: «Ну у вас же наверняка есть какие-то центры?» И все отвечают: «Нет!»