Это была ужасно похудевшая женщина ru

Раскольникову давно уже хотелось уйти; помочь же ему он и сам думал. Мармеладов оказался гораздо слабее ногами, чем в речах, и крепко оперся на молодого человека. Идти было шагов двести-триста. Смущение и страх все более и более овладевали пьяницей по мере приближения к дому.

— Я не Катерины Ивановны теперь боюсь, — бормотал он в волнении, — и не того, что она мне волосы драть начнет. Что волосы. вздор волосы! Это я говорю! Оно даже и лучше, коли драть начнет, а я не того боюсь. я. глаз ее боюсь. да. глаз. Красных пятен на щеках тоже боюсь. и еще — ее дыхания боюсь. Видал ты, как в этой болезни дышат. при взволнованных чувствах? Детского плача тоже боюсь. Потому как если Соня не накормила, то. уж и не знаю что! не знаю! А побоев не боюсь. Знай, сударь, что мне таковые побои не токмо не в боль, но и в наслаждение бывают. Ибо без сего я и сам не могу обойтись. Оно лучше. Пусть побьет, душу отведет. оно лучше. А вот и дом. Козеля дом. Слесаря, немца, богатого. веди!

Они вошли со двора и прошли в четвертый этаж. Лестница чем дальше, тем становилась темнее. Было уже почти одиннадцать часов, и хотя в эту пору в Петербурге нет настоящей ночи, но на верху лестницы было очень темно.

Маленькая закоптелая дверь в конце лестницы, на самом верху, была отворена. Огарок освещал беднейшую комнату шагов в десять длиной; всю ее было видно из сеней. Все было разбросано и в беспорядке, в особенности разное детское тряпье. Через задний угол была протянута дырявая простыня. За нею, вероятно, помещалась кровать. В самой же комнате было всего только два стула и клеенчатый очень ободранный диван, перед которым стоял старый кухонный сосновый стол, некрашеный и ничем не покрытый. На краю стола стоял догоравший сальный огарок в железном подсвечнике. Выходило, что Мармеладов помещался в особой комнате, а не в углу, но комната его была проходная. Дверь в дальнейшие помещения или клетки, на которые разбивалась квартира Амалии Липпевехзель, была приотворена. Там было шумно и крикливо. Хохотали. Кажется, играли в карты и пили чай. Вылетали иногда слова самые нецеремонные.